Каждый год в феврале у меня обостряется недостаточность бога. В начале февраля, едва проснувшись, я шепчу: «Господи, я иду искать тебя». И пытаюсь расследовать, где он прячется на этот раз. Из чего состоит. Как происходит. Каждый год, в феврале, я не могу смириться с пустотой вселенной. И отчаянно ищу повсюду.
Здесь имеется в виду не тот бог, которого принято находить в каждом из нас. Не вымышленный бог, которым можно утешиться в будничной жизни с ее перепадами счастьиц и неудач. Не человеческий бог-во-мне, который на самом деле – боязнь смерти, боязнь боли, опасения за близких, страх несчастий.
В феврале у меня обостряется недостаточность объективного бога. Того, который был, есть и будет, независимо от нас. Который не имеет ничего общего с религией, моралью, человеческой фантазией. Который ничего не принесет, ничегошеньки не подарит, зато существует, простирается и нанизывает на себя вселенную.
Мои прошлогодние поиски помогли понять, что бог – совершенно случаен, он заключается в полнейшей окрыляющей бессмысленности. И может оказаться, где угодно. Но, как правило, скрывается в самых неожиданных местах. Поэтому в начале февраля я специально просыпаюсь на полчаса раньше. За утренним кофе перебираю в памяти прошлое и настоящее. Обследую все знакомые улицы, квартиры, купе, чуланы и чердаки. Ищу очень старательно… И вот, наконец, вчера я снова нашла бога.
Бог – совершенно случаен, он заключается в полнейшей окрыляющей бессмысленности. И может оказаться, где угодно.
На этот раз он прятался на бабушкиной кухне детства. Тогда в любом кухонном гарнитуре был узкий шкаф от пола до потолка, который называли колонкой. У колонки были узкие дверцы, их распахнутые створки придавали шкафу сходство с готическим собором. Внутри было пять полок, застеленных старой клеенкой. Если бы в детстве послюнявить палец и провести по любой из полок, под клеенкой, на пальце могли бы оказаться хлебные крошки, крупинки соли, перца и порошок какао из зеленых советских пачек. Неуловимая поземка просыпанной муки. Медная горчинка позабытой копейки. Это и было привкусом бога. Почти абсолютным доказательством его существования.
Бог таился на каждой из полок колонки. Скрывался в трещине деревянной солонки с потемневшим рисунком, который отсюда уже не различить. Особенно отчетливо бог прятался в фарфоровой сахарнице без крышки. В шершавом месте откола ручки сахарницы бог существовал как никогда, простираясь на многие световые годы вселенной, нанизывал ее на себя, совершенно не пытаясь на что-либо влиять. Еще бог был в конфетнице, состоявшей из хрустальной вазы и скрипучей медной оправы с пятью ножками. Эта медная оправа конфетницы была венцом бога, его пятиконечной короной, в одном из лучей которой скрывался скатанный в трубочку фантик конфеты «Коровка».
Бог присутствовал среди чашек и блюдец бабушкиного сервиза, таивших на боках отпечатки пальцев соседей, почтальонши, водопроводчика, врача из районной поликлиники. Бог прятался на верхней полке колонки, среди жестяных банок с гречкой и вермишелью, за пакетом с сухарями и бумажным кульком с лекарственным чаем.
В следующем году мне придется начать поиски снова. Бог как всегда будет скрываться там, где его меньше всего ожидаешь. Возможно, он затаится в темном углу дачного чердака. Или притаится в багажном отделении плацкарта Москва-Минск. Или притихнет в случайном, чужом, совершенно равнодушном ко мне человеке. Или укроется в бабочке-махаоне, которая мелькнет возле загородного шоссе, по которому я буду мчаться в магазин на велосипеде. Но и в следующем феврале я обязательно постараюсь найти его снова. Чтобы весна наступила. Чтобы жить дальше.