У меня нет ни малейшего желания возвращаться в тот фоб, который я в последнее время вынужден называть своим домом. Кроме того, мне жутко жаль самого себя. Лучшее решение для подобных ситуаций найдено давно: нужно хорошенько нажраться. По привычке я иду в смежный с гостиницей мексиканский ресторан.
Опрокинув первую стоику текилы, я вдруг вспоминаю, что денег у меня практически нет. В кармане лишь одна жалкая десятка. На эти деньги, кстати, я собирался питаться все выходные. Пораскинув мозгами, прихожу к выводу, что на объедках, оставшихся после приготовленного Таной ужина, я, пожалуй, до понедельника протяну. Соответственно, у меня как раз хватит денег на три текилы, даже с чаевыми. Три рюмки — вполне достаточно для того, чтобы захмелеть и — в другой ситуации — даже повеселиться, но явно мало для того, чтобы напиться до беспамятства, чего на данный момент мне хотелось бы больше всего.
С третьей рюмкой текилы, обжигающей пищевод и пустой желудок, я начинаю жаловаться бармену на свою тяжелую жизнь. Стоящий за стойкой никарагуанец Эрнесто кажется мне сейчас самым мудрым и рассудительным человеком на свете.
— Нет, ты скажи мне, Эрнесто, я что, полный идиот? Или ты тоже считаешь, что настоящей любви не бывает? Или ты на самом деле думаешь, что я просто тупой гринго, все проблемы которого не стоят выеденного яйца?
— Ах, — мудро кивая головой, произносит Эрнесто. — Dios nos odia todos.
— Вот милое дело, — слышу я за спиной знакомый голос.
Это Кей. Судя по ее глазам, она совсем недавно плакала.
— Ты понял, что он сказал? — спрашивает она.
— Я почти уверен, что это переводится как «Бог ненавидит нас всех». Но, если честно, испанский я на экзамене завалил, так что за точность перевода ручаться не буду. Ты как, в порядке?
— В порядке, — повторяет она. — Просто в полном порядке. Мы с Нейтом разбежались.
Я только что если не разбил сердце, то по крайней мере изрядно обидел свою лучшую подругу, моя мать лежит в больнице без малейшей надежды на выздоровление, а отец в это самое время изменяет ей со своей крашеной блондинкой. Несмотря на все это, я вынужден закусить губу, чтобы непроизвольно не улыбнуться, услышав ту новость, что сообщает мне Кей.
— Ну что ж, леди, тогда подсаживайтесь. Открывается очередное заседание клуба одиноких сердец.
— Что? — переспрашивает Кей. — А у тебя-то что случилось?
Я начинаю грузить ее своими проблемами, наскоро рассказываю про Тану и про умирающую мать, не забыв добавить при этом, что, как назло, оказался на мели и не могу даже как следует напиться.
— Бедный мальчик, — сочувственно произносит она и добавляет: — Давай я тебя пожалею.
Мы заказываем еще по рюмке, и Эрнесто, похоже, только рад, что дело приняло такой оборот и что я больше не буду плакаться ему в жилетку. Я рассказываю Кей про празднование Рождества и про больницу. Она посвящает меня в подробности своей размолвки с Нейтом.
Ей предложили, как она выразилась, «просто непотребные» деньги за две недели съемок где-то в Юго — Восточной Азии. «Викториас сикрет» начинает новую рекламную кампанию в этом регионе, и, как выяснилось, образ, созданный Кей, по-прежнему находит живейший отклик в сердцах горячих азиатских парней. Кей, в общем-то, собиралась отказаться от предложения — «деньги, конечно, хорошие, но зачем они мне», — поскольку ей совершенно не хотелось снова очутиться одной в чужой стране, среди чужих людей, пусть даже и на каких-то две недели. Стоило же ей только заикнуться Нейту о таком соблазнительном предложении, как он просто взбеленился. «Ядовитая радужка», пользуясь зимними каникулами ударника Скотта, запланировала провести ближайшие дни и ночи в студии, чтобы как можно быстрее закончить второй альбом. Нейт заявил, что Кей для него как муза, и настаивал на том, чтобы она присутствовала рядом с ним круглосуточно — «для моральной поддержки», как он выразился. После первого же дня, проведенного в студии, выяснилось: на самом деле ее работа сводится к напоминанию великим музыкантам о том, что даже в героиновом угаре нужно иногда что-то есть. Кроме того, как оказалось, в обязанности Кей входит доставка все новых и новых партий наркотика, когда запасы подходят к концу.
— Я, между прочим, не какой-нибудь хренов наркокурьер, — гордо заявляет она.
— Спасибо на добром слове, — отвечаю я с должной долей иронии в голосе.
— Ты — другое дело, — говорит она. — И вообще, трава — не наркотик. Это средство выживания в нашем мире. А этот козел, представляешь, что мне в ответ сказал? Говорит, если я не буду делать, что от меня требуется, то он запросто найдет себе другую подстилку, которая будет счастлива разбиться для него в лепешку. А кроме того, заявил этот ублюдок, ему, может быть, наконец сделают приличный минет. Представляешь себе?
— Ну что за мудак! — говорю я.
— Ну что за мудак! — вторит мне Кей.
Через час мы с Кей занимаемся сексом в моей комнате. Мы оба здорово пьяны, и все проходит как-то вяло и неуклюже. Я вообще, по правде говоря, не уверен, что не проспал все это время. В том, что такая радость мне не приснилась, я убеждаюсь лишь на следующее утро — проснувшись и обнаружив, что Кей спит рядом. Вскоре она тоже просыпается, мы снова занимаемся сексом, и это дело оказывается отличным лекарством от утреннего похмелья.
Взявшись за руки, мы идем по улице и заходим в какое-то французское бистро. Кей заявляет, что заплатит за меня, и заказывает яйца бенедикт и по «Кровавой Мэри» каждому из нас. «Тяжелая полоса», — кивает она на меня, делая заказ официантке, но я и не думаю возмущаться: судя по всему, вкусная еда на редкость эффективно успокаивает уязвленную мужскую гордость. Затем возвращаемся в мой номер, и теперь все происходит как надо. Мы начинаем с неторопливых нежных ласк, с восторгом проживая каждый момент этой близости, только-только начинающей становиться привычной. Завершается все буйством эмоций и движений, наши тела при этом совершают возвратно-поступательные движения с частотой и синхронностью поршней в моторе.
Мы опять заходим в лифт, ни на миг не размыкая рук. Едем мы на четырнадцатый этаж, где вовсю продолжается празднование Нового года у Роско Труна. Вообще-то, в «Челси» не принято официально закреплять номера за постояльцами, но именно этот люкс, считай, принадлежал Труну — поэту-гомосексуалисту из Джорджии, который поселился здесь, по-моему, еще до того, как я появился на свет. Кей, приглашенную почетной гостьей, хозяин встречает, целуя поочередно в обе щеки. Со мной здороваются довольно тепло, но от моего взгляда не ускользают удивленно вскинутые брови хозяина, который явно ожидал увидеть рядом с Кей Нейта. Похоже, мне придется смириться с тем, что здесь меня будут воспринимать как этакого мерзавца-разлучника.
Приятным исключением из всей этой компании оказывается Рэй. В его глазах я читаю не только истинную симпатию, но и, пожалуй, подлинное уважение.
— Жму руку, — говорит он мне. — Я уж не верил, что кому-нибудь когда-то удастся растопить этот лед.
Зрачки у Рэя расширены — ни дать ни взять шоколадное печенье «Орио» — и не сужаются на свету. Уже позднее я выясню, что он — как и большинство гостей на этой вечеринке — закинулся чем-то, что проходит под кодовым названием «Адам». Это какой-то психоделический препарат, который к тому времени, когда я все-таки соберусь попробовать его, а случится это спустя несколько лет, станет гораздо более широко известен под названием «экстази». Ну а пока я могу судить о том, как он воздействует на людей, по тому, что ко мне то и дело подходит кто-то из гостей, мнет и трет пальцами рукав моей рубашки, чтобы почувствовать текстуру ткани или же для того, чтобы выдать очередной бессмысленный и несмешной комментарий по поводу моих «блестящих», а на самом деле просто немытых волос. Вот докопались, думаю я. Подумаешь, человек не удосужился душ принять перед тем, как явиться на вашу пьянку.
Позже, пока Кей танцует с каким-то крепким, мускулистым парнем, сбросившим рубашку («один из мальчиков, прикормленных и прирученных Роско», как отрекомендовал мне его Рэй), сам Рэй предлагает мне поехать с ним в Южную Корею.
— Поехали, дело того стоит. Я собираюсь увидеть ни много ни мало — богиню, — твердит мне Рэй.
— Отвали, Рэй, ты обдолбался и не понимаешь, что мелешь. Давай спускайся с небес на землю, а главное — смотри, не переплати лишнего за билеты.
— Слушай, старик, я ведь тебе не лапшу на уши вешаю, это настоящая, живая богиня.
— Да неужели? И как же об этом догадались? Она что — на единороге ездит?
— Старик, ни хрена-то ты не понимаешь. Она — Кумари, что в переводе означает «земное воплощение богини Тали-джу».
— Какой Тали?
— Тали-джу. Так в Непале называют богиню Дургу. Вот крутая баба, скажу я тебе! Охренеть можно: у нее, типа, десять рук, и в каждой, блин, она держит по мечу. Ну и ездит на каком-то гребаном тигре.
— Не могу не согласиться: десять рук — какой простор для постельных экспериментов. Но, поверь мне как человеку опытному и много пережившему на своем веку: женщины и острые предметы — эти две хрени лучше не смешивать.
Рэй хлопает в ладони и говорит:
— Я же не говорил тебе, что она и есть Дурга. Прикол заключается в том, что Деви — это ее так зовут, Деви — выбрали из тысяч и тысяч девочек и назвали еще совсем маленькой земным воплощением Дурги.
— Чем-то мне все это напоминает конкурс красоты «Мисс Вселенная», — заявляю я.
— Ты абсолютно прав, дружище. Только у них там, на Востоке, все это еще круче замешано, просто хардкор какой-то. Девчонка, которую выбирают, должна обладать «тридцатью двумя достоинствами». Ну, типа, мол, голос у нее должен быть мягким и в то же время звонким, как у утки; грудь — как у льва, а шея — как морская раковина.
— Всякий раз, стоит мне начать воспринимать тебя серьезно, ты на чем-то прокалываешься, и я вспоминаю, что ты сегодня обдолбанный.
— Да ну тебя, я серьезно говорю, десять лет девчонке не разрешали ходить по земле самой. Понимаешь, ее ноги не должны были касаться земли. Какие-то чуваки таскали ее повсюду в этом, ну, как его… с балдахином который. Хрен с ним, главное другое: люди вдоль дороги выстраивались, чтобы прикоснуться к ним — ну, к ногам этой девчонки, — якобы это приносит удачу. Даже сам король Непала и тот раз в год встает перед нею на колени и целует ей пятки.
— Ты думаешь, что при такой жизни она захочет общаться с тобой — с простым смертным?
— А вот тут-то и начинается самое интересное: чисто технически она больше не богиня. Тали-джу означает девственница. Ну а с того самого дня, когда она теряет невинность, вся эта байда заканчивается: считается, что Дурга начинает искать себе новое земное воплощение. А что же с нашей Деви? Да вот что: представляешь, сегодня она богиня, а завтра — самая обыкновенная женщина с серьезнейшими проблемами в самоопределении и весьма неадекватной самооценкой. В общем, то самое, что мне нужно. Девочки с проблемами всегда были в моем вкусе.
— Мудак ты все-таки, Рэй, по-другому не скажешь.
— И не говори, сам знаю, что мудак, но ничего не могу с собой поделать. — Рэй злорадно ухмыляется. — Слушай, а как так получилось, что мы заговорили про Деви?
— Ты сказал, что в Корею собираешься…
— Да, в Корею…
— …чтобы увидеть богиню из Непала, которая… Слушай, не понимаю, а она-то что в Корее делает?
— Да просто моделью работает. Рекламщики из «Виктории» подрядили ее на ту же рекламную кампанию, в которой должна сниматься и Кей. Вот почему мы все и едем в Корею. Сделай ей сюрприз. Девчонкам такая хрень нравится. Чем больше ты их удивляешь, тем меньше они способны думать. То есть мозг у них отказывает, и соображать им приходится уже совсем другим местом.
— Соблазнительно, конечно, превратить Кей в секс — зомби, чтобы истекала слюной при одном взгляде на меня. Но есть в этом деле одна загвоздка: у меня бабла не хватит на такой перелет.
— Сдурел, что ли? Ни один нормальный человек не летает за свои деньги. Полетишь бесплатно.
— Нет, это ты полетишь бесплатно. Ты — фотограф. А наркокурьеры оплачивают билеты за свой счет.
— Поедешь не как нарко-, а просто как курьер. В этом городе до хрена контор, в которых тебе еще и спасибо скажут за услугу. Короче, суть в том, что ты находишь человека, которому нужно что-нибудь отвезти в Корею. Он сам или его фирма оплачивает тебе билет.
— Курьер, говоришь? Что-то не верится мне, что все это будет абсолютно законно.
Рэй хохочет.
— И это мне говорит человек, который зарабатывает на жизнь доставкой марихуаны по мелочевке.
— Нет, старик, ты не сравнивай. Одно дело — розничная дистрибуция некоторых товаров растительного происхождения. Контрабанда, брат, это совсем другая хрень. Лучше туда и не соваться. Ты что, никогда «Полуночный экспресс» не смотрел?
— Перестань. Пошутили, и хватит. Я имел в виду нормальных бизнесменов, ведущих законный бизнес. Серьезно, один мой приятель так всегда поступает. Главное — найти нужного человека в нужное тебе время. А возить приходится разное. В основном — важные документы. Контракты там всякие и прочую байду. У тебя минут десять уйдет на то, чтобы отдать их кому надо, зато перелет туда и обратно обойдется совершенно бесплатно.
— Туда сколько — часов десять лететь, наверное? — интересуюсь я, мысленно удивляясь тому, как легко дала трещину моя оборона. — Понимаешь, тут такое дело: я просто не могу больше отпрашиваться с работы.
— Какие десять, часов двадцать, не меньше.
— Не пойдет. Мне в понедельник уже снова нужно быть здесь. Если я все правильно понимаю, то сутки туда и сутки обратно — и в результате, у меня не остается времени на то, чтобы… В общем, ни на что не остается.
— А вот и ни хрена-то ты и не въезжаешь, — с идиотской ухмылкой на физиономии заявляет мне Рэй. — Ты забыл про международную линию перемены дат.
— Ты бы хоть по слогам повторил. Соображай, с кем беседуешь: меня ведь даже из колледжа выперли. А дальше Канады я никогда нигде не бывал.
— Понимаешь, фишка в том, что когда ты летишь через эту линию, то каким-то манером время поворачивается вспять. Как это происходит, хрен его разберет, сам не знаю. Но в общем, ты вылетаешь из Кореи в понедельник в шесть утра и возвращаешься в Нью — Йорк в те же шесть утра того же понедельника. Может быть, даже раньше.
— Что-то не верится. Сказки, наверное, все это.
— А в то, что тебе Кей засадить удастся, ты верил? Однако видишь — чудеса случаются.
Мы оба непроизвольно оборачиваемся и смотрим на танцпол. Кей ловит наши взгляды и улыбается в ответ, шутливо закатывая глаза, — как же, мол, достал ее партнер по танцу, этакая карикатура на Эм-Си Хаммера.
За несколько минут до полуночи Роско настежь распахивает окна. Я наконец оказываюсь в номере с балконом — прямо как в «Сиде и Нэнси». Прохладный уличный воздух бодрит, и при этом я почти физически ощущаю, что он насквозь пропитан предчувствием Нового года и ожиданиями перемен к лучшему, которых ждут миллионы людей, собравшихся в новогоднюю ночь на улицах. Прощайте, восьмидесятые! Наступающие девяностые просто обязаны быть лучше и счастливее. Кей берет меня за руку и крепко сжимает мою ладонь. Как только часы начинают бить двенадцать, мы приступаем к публичной демонстрации наших нежных чувств друг к другу. Вволю нацеловавшись, мы буквально через несколько минут снова спускаемся в мой номер и удовлетворяем сжигающую нас обоих страсть уже наедине.
«Полуночный экспресс» — выпущенный в 1978 г. фильм Алана Паркера по сценарию Оливера Стоуна, экранизация одноименной автобиографической книги Билли Хейса о том, как его посадили в турецкую тюрьму за попытку вывезти гашиш.
