В последние годы наблюдается новая волна духоподъемных драм, где режиссеры поют гимн простым людям из толпы, прошедшим через страшные испытания и добившимся своей цели без всяких сверхспособностей, в отличие от марвеловских полубогов в разноцветных трико. Начало этой традиции положил несколько лет назад всем известный голливудский интеллектуал-самородок Даррен наш Аронофски со своим «Рестлером», в котором на лицо ужасный и добрый внутри Микки Рурк бродил перед трясущейся камерой в роли поверженного титана, ныне преданного забвению. За этот фильм Аронофски получил массу наград различной степени ценности, да и Рурк в накладе не остался, вернувшись наконец после долгого перерыва на большие экраны. Но режиссер не успокоился и, как всякий увлекающийся человек, продолжил тему в «Черном лебеде», мрачной психоделической драме с Натали Портман в главной роли, где уже с другого ракурса показал увлеченность артиста искусством, перерастающую в маниакальность. Здесь безумие и накал страстей достигали своего пика. Стертые пуантами до крови ноги и растянутые сухожилия? О чем вы говорите, какие мелочи! Как вам понравится постепенная трансформация балерины в собственную героиню, раздвоение личности и выползающие из-под кожи черные перья? Критики были в восторге, да и зрители от них не отставали, обеспечив картине более чем солидные сборы. После этого, видимо, сказав все, что хотел, Аронофски помахал всем ручкой и удалился с гордо поднятой головой в сторону больших бюджетов, сняв эпический религиозный блокбастер «Ной».
Можно вспомнить еще «Серфера души» или «127 часов», где герои преодолевают увечья не только моральные, но и физические. Даже недавний «Король говорит» удастся поместить в этот список, не особо покривив душой. Но если во всех вышеназванных картинах акценты расставлены с самого начала, то с «Одержимостью» далеко не все так просто, как кажется на первый взгляд.
Начнем с того, что в любом процессе обучения так или иначе заложено насилие, даже если человек пришел учиться добровольно. Наша память противится усвоению избыточного количества информации, новые навыки всегда прививаются с трудом. Хорошо, если попался толковый учитель, способный воспитывать ученика максимально безболезненно, но гораздо хуже, если он – садист, самоутверждающийся за счет других.
Он высасывает из учеников последние соки и срывается на них по малейшему поводу – больше его гениальность не проявляется ни в чём.
На экране мы видим Джонатана Симмонса в роли лысого фанатика Теренса Флетчера, ищущего, как он выражается, «нового Чарли Паркера». В процессе поисков Флетчер не брезгует ничем – он доводит своих учеников до нервного изнеможения, оскорбляет и унижает их, может позволить себе рукоприкладство. Однако ему все сходит с рук, поскольку он – преподаватель лучшего музыкального учебного заведения страны, гениальный дирижер, и прочая, и прочая. Его оркестр играет практически безупречно, но почти никто не догадывается, что стоит за подобным мастерством. Музыканты покорно сносят все пинки и подзатыльники, разрешая втаптывать себя в грязь ради будущей карьеры и боясь поднять взгляд на своего мучителя. Вообще весь процесс обучения здорово смахивает на какие-нибудь особо изощренные издевательства над военнопленными в концлагере, тем более что и внешность у Симмонса подходящая. Он высасывает из учеников последние соки и срывается на них по малейшему поводу – больше его гениальность не проявляется ни в чём.
Естественно, нормальная работа в таких условиях невозможна – это вам скажет любой человек, имеющий подобный опыт. Неудивительно, что Симмонс так и не сумел воспитать звезду, а вот поломать судьбу многим и даже довести одного ученика до самоубийства, как выясняется в середине картины, у него получилось. Понятно, что подобное имеет место и в жизни, но в данном случае на экране мы видим откровенный перебор. Хотя на то оно и кино, чего же вы хотите.
Попадающий в такие условия молодой барабанщик Эндрю не отличается умением, но отличается упрямством и трудолюбием. Раз за разом он садится за барабанную установку и начинает играть, стирая ладони до крови. Все свое свободное время он тратит на занятия, не имея больше ничего в жизни. Его упорство похвально, однако здесь видится некая однобокость либо что-то похуже. Не занятый игрой, герой Майлза Теллера тоскливо бродит из угла в угол, не представляя, чем себя занять. Обычные люди называют таких парней странными, а психотерапевты довольно потирают руки при виде очередного клиента. Холодность и отстраненность Эндрю не позволяет сочувствовать ему по-настоящему, переживать за него.
В кино о людях, одержимых искусством, всегда есть нечто болезненное. Их персонажи в той или иной степени несчастны, поскольку стремятся к совершенству, которого достичь невозможно в принципе. Максимум, на что они могут рассчитывать, это кратковременный триумф, после которого всегда идет застой. И вряд ли гениальный чернокожий наркоман, один из величайших саксофонистов в истории человечества, был счастлив в момент своей смерти. Тогда зачем все это начиналось?..
Отделаться от ощущения какой-то невидимой грязи, присутствующей на экране, не получается.
Картина снята с определенным прицелом на «Оскар», это видно невооруженным взглядом. И, несмотря на все вышеуказанные недостатки, она затягивает, хотя, казалось бы – какой драйв может быть в фильме об аутичном барабанщике? Тем не менее он здесь есть, только вот ему никак не удается избавить зрителя от чувства протеста, когда он наблюдает за издевательствами дирижера-неврастеника над своими подопечными. И отделаться от ощущения какой-то невидимой грязи, присутствующей на экране, не получается. Поэтому и финал, выдержанный вполне в духе подобных историй, кажется лицемерным и нелепым.
Что касается технической стороны «Одержимости», то тут все гораздо лучше. Недаром Дэмьен Шазелл, режиссер картины, писал сценарий, опираясь на собственные юношеские переживания. При этом фильм ни в коем случае нельзя назвать автобиографичным, и главный герой не имеет реального прототипа. Сюжет камерный, часто создается впечатление, что кроме двух главных героев на экране вообще никого нет. Это и понятно, поскольку второстепенные персонажи прописаны достаточно скупо, отдельными мазками. Впрочем, такой подход не портит общего впечатления – Шазеллу удается буквально парой кадров показать то, на что у многих ушла бы приличная часть хронометража.
Теллер очень удачно вписался в роль изломанного музыканта, рвущегося напролом к большой сцене.
Пустая и неуютная съемная квартира Эндрю и его бесцельные шатания от стены к стене лучше всяких объяснений демонстрируют зрителю одиночество юноши, его сиротливую неприкаянность и бессмысленность жизни в мире, где больше нет мечты, нет цели, к которой можно стремиться. Майлз Теллер очень удачно вписался в роль изломанного музыканта, рвущегося напролом к большой сцене, а полученные в автомобильной катастрофе шрамы делают его еще более убедительным в этой роли. К Симмонсу вообще нет никаких претензий – он уже давно уважаемый профессионал, тем более подошел к своей работе в этой картине с огоньком, буквально наслаждаясь мелкими нюансами характера деспотичного преподавателя. С другой стороны, поскольку у режиссера наверняка было собственное видение героя, в некоторых моментах он совершенно неправдоподобен и выглядит скорее как сержант из «Цельнометаллической оболочки», чем как дирижер лучшего в стране оркестра. Разве что отжиматься музыкантов не заставляет. Из-за такого вот парадокса иногда возникает странный эффект – происходящему вроде и веришь, и не веришь одновременно. Да и вообще, сомнительно, чтобы в свободолюбивой Америке, где за любым оскорблением могут последовать судебные разбирательства и гигантские штрафы, наставник консерватории станет себя так вести.
Остальные актеры не запоминаются решительно ничем, выполняя скорее роль статистов. Играют гладко, аккуратно, без претензий – а большего от них и не требуется. В конце концов, это все не про них.
Картинка хороша, а вот монтаж немного рваный, камера иногда цепляется за совершенно ненужные места, упуская из виду главное. Но, опять же, это не летний блокбастер, где нам нужно рассмотреть в мельчайших деталях глубокое декольте очередной девушки Бонда или рельефный торс защитника человечества. Долгие планы, концентрация на лицах, мимике – все указывает на симпатию режиссера к артхаусу. Хотя такую историю, наверное, по-другому и не расскажешь.
И, наконец, музыка. Здесь правят балом джаз и минимализм. Мелодия тихая, печальная – будто рядом сидит старый обрюзгший от выпивки и никотина чернокожий саксофонист и говорит вам, уставившись на дно своего пустого стакана: «Это жизнь, сынок. Это жизнь, мать ее так…» Недаром ведь говорят, что джаз – это когда хорошему человеку плохо.А кто говорил, что будет легко?..
