Это произведение не претендует на литературные лавры. Это просто сказка для полнокровной публики, которая ценит рассказ, а не простой набор слов «психологического» оттенка, складывающийся в «анализ». Ребята, вам это понравится! Читайте это на бумаге, смотрите это в кино, слушайте это на пластинках, вышивайте это на швейных машинах!
Дикарка
В горах Кентукки царила ночь. Со всех сторон возвышались пустынные холмы. С гор проворно бежали быстрые ручьи.
Джемина Тантрум стояла внизу у ручья, занимаясь перегонкой виски в фамильном аппарате.
Она была типичной девушкой с гор.
Обуви у неё не было. Её руки, большие и сильные, свисали ниже колен. Её лицо демонстрировало разрушительное действие труда. Хотя ей было всего только шестнадцать, уже дюжину лет она была опорой для своих пожилых Паппи и Мамми, занимаясь перегонкой горного виски.
Время от времени она давала себе передышку и, наполнив ковш чистейшей жизнетворной влагой, осушала его — а затем продолжала работу с удвоенной энергией.
Она забрасывала рожь в бочку, размолачивала её своими ногами — и через двадцать минут продукт был уже готов.
Она осушала ковш. Внезапный возглас заставил её сделать паузу и посмотреть наверх.
— Добрый день, — сказал чей-то голос. Он принадлежал неожиданно появившемуся из леса человеку, облаченному в охотничьи ботинки с голенищами по шею.
— Приветик, — неохотно ответила она.
— Не подскажете ли дорогу к хижине Тантрумов?
— А вы с нижних посёлков?
Она неуверенно махнула рукой в направлении подножия холма, где лежал Луисвилль. Она никогда не была там; как-то раз, когда её еще не было на свете, её прадед, старый Гор Тантрум, ушел в посёлок в компании двух судебных приставов и так никогда и не вернулся. Так Тантрумы, поколение за поколением, научились бояться цивилизации.
Человек развеселился. Он негромко, но звонко рассмеялся — так смеются в Филадельфии. Что-то в этом звуке испугало её. Она залпом осушила ещё ковш виски.
— Где мистер Тантрум, малышка? — спросил он, и голос его зазвучал добрее.
Она подняла ступню и большим пальцем ноги указала на лес.
— Он в хижине — там, за соснами. Старик Тантрум — мой отец.
Человек из поселка поблагодарил её и ушел. Он просто светился молодостью и силой характера. На ходу он посвистывал, напевал, делал сальто и блинчики, вдыхая чистый, бодрящий горный воздух.
Ведь воздух у аппарата напоминал вино!
Джемина Тантрум смотрела на него, как завороженная. Такие ей еще никогда не попадались.
Она села на траву и стала считать пальцы на ногах. Она насчитала одиннадцать. Арифметике она училась в горной школе.
Горная вражда
Десять лет назад леди из посёлка открыла школу в горах. У Джемины не было денег, но она вносила плату, принося полное ведро виски каждое утро и оставляя его на столе мисс Лафардж. Мисс Лафардж скончалась от белой горячки через год после начала преподавательской деятельности, поэтому образование Джемины прервалось.
На другом берегу тихого ручья стоял еще один перегоночный аппарат. Он принадлежал Долдрумам. Долдрумы и Тантрумы не ходили друг к другу в гости.
Они ненавидели друг друга.
Пятьдесят лет назад старый Джем Долдрум и старый Джем Тантрум поссорились в хижине Тантрума за игрой в «оладышек». Джем Долдрум швырнул короля червей в лицо Джема Тантрума, и старый Тантрум в ярости свалил с ног старого Долдрума девяткой бубен. Вскорости присоединились остальные Долдрумы и Тантрумы, и маленькая хижина заполнилась летающими картами. Хаструм Долдрум, один из младших Долдрумов, корчился на полу в агонии, туз червей застрял у него в горле. Джем Тантрум, стоя в дверном проёме, метал масть за мастью, его лицо горело адской ненавистью. Старая Мамми Тантрум стояла на столе, заливая Долдрумов горячим виски. Старый Хек Долдрум, у которого кончились козыри, был вытеснен из помещения, несмотря на то, что разил налево и направо своим табачным кисетом, собирая вокруг себя остатки своего клана. Затем они оседлали своих волов и яростным галопом ускакали домой.
Старик Долдрум и его сыновья, поклявшись отомстить, вернулись ночью, прицепили трещотки на окна Тантрумов, намертво прибили к двери входной звонок и пробили сигнал к отступлению.
Через неделю Тантрумы залили в перегонный куб Долдрумов рыбьего жира, и так, год за годом, вражда продолжалась, сначала уничтожив один клан, а затем и другой.
Рождение любви
Каждый день малютка Джемина работала с перегонным кубом на своём берегу ручья, а Боско Долдрум работал со своим дистиллятором на противоположном берегу.
Иногда, поддавшись врожденной ненависти, заклятые враги поливали друг друга виски, и Джемина возвращалась домой, благоухая, как французский табльдот.
Но в данный момент Джемина была слишком погружена в свои мысли, чтобы еще и следить за противоположным берегом.
Как прекрасен был незнакомец и как необычно он был одет! В своей невинности она никогда не верила в существование каких-то цивилизованных селений, для неё всё это основывалось на легковерии людей гор.
Она развернулась, чтобы спуститься к хижине, и при развороте что-то ударило её в шею. Это была мочалка, брошенная Боско Долдрумом — мочалка, пропитанная виски из перегонного аппарата с того берега ручья.
— Это ты, Боско Долдрум? — крикнула она глубоким басом.
— Йо! Джемина Тантрум, черт бы тебя побрал! — ответил он.
Она продолжила свой путь к хижине.
Незнакомец разговаривал с её отцом. В земле Тантрумов было обнаружено золото, и незнакомец, Эдгар Эдисон, пытался выменять землю на песню. Он размышлял, какую песню стоило предложить.
Она села, подложив руки под себя, и стала на него смотреть.
Он был прекрасен. Когда он говорил, его губы двигались!
Она залезла на печку и снова стала смотреть на него.
Неожиданно послышался крик, от которого кровь застывает в жилах. Тантрумы бросились к окнам.
Это были Долдрумы.
Они привязали своих волов к деревьям, а сами спрятались среди зарослей и цветов, и вскоре настоящий ливень из камней и кирпичей застучал в окна, погнув все ставни.
— Отец! Отец! — пронзительно завизжала Джемина.
Её отец снял со стены свою рогатку и с любовью погладил её резиновый ремешок. Он встал к бойнице. Старая Мамми Тантрум заняла позицию в угольном чулане.
Битва в горах
Незнакомец всё сразу понял. В неистовстве, спеша на битву с Долдрумами, он попытался покинуть дом через камин. Затем он решил, что дверь может быть скрыта и под кроватью, и Джемине пришлось сказать, что там её нет. Он искал двери под кроватями и диванами, и Джемине приходилось все время вытаскивать его оттуда и говорить, что там нет никаких дверей. В безумии ярости он пробился сквозь дверь и возопил к Долдрумам. Они не ответили ему, но продолжили обстреливать окна кирпичами и камнями. Старый Паппи Тантрум знал, что стоит только пролету податься, как они тут же просочатся внутрь, и исход битвы будет предрешен.
Тем временем старый Хек Долдрум, с пеной у рта, сплёвывая направо и налево, пошёл в атаку.
Страшная рогатка Паппи Тантрума разила не без эффекта. Мастерский выстрел вывел из строя одного Долдрума, а другой Долдрум, почти сразу же после этого подстреленный в брюхо, едва подавал признаки жизни.
Все ближе и ближе подходили они к дому.
— Нам нужно бежать, — прокричал незнакомец Джемине. — Я пожертвую собой и унесу вас отсюда.
— Нет, — крикнул Паппи Тантрум, весь в копоти. — Вы останетесь здесь и поможете нам. Я защищаю Джемину. Я защищаю Мамми. Я защищаю себя!
Человек из поселка, бледный и дрожащий — видимо, от ярости — повернулся к Хэму Тантруму, который стоял у двери, отбиваясь от наступающих Долдрумов.
— Ты прикроешь отступление?
Хэм сказал, что у него тоже есть Тантрумы, которых нужно спасать, но он останется здесь, чтобы прикрыть отступление и помочь незнакомцу, если только тот придумает, как это сделать.
Вскоре сквозь щели пола и потолка стал просачиваться дым. Шем Долдрум подполз совсем близко и зажег спичку, огонь которой воспламенил спиртовые пары дыхания старого Иафета Тантрума, и загорелось со всех сторон.
Загорелось виски, налитое в ванну. Стены начали рушиться.
Джемина и человек из поселка посмотрели друг на друга.
— Джемина, — прошептал он.
— Незнакомец, — ответила она.
— Мы умрём вместе, — сказал он. — Если бы мы выжили, я бы отвез тебя в город и женился на тебе. С твоей способностью переносить спиртное успех в обществе был бы обеспечен!
Она ласково дотронулась до него рукой, шепотом считая своя пальчики. Дым усиливался. Её левая нога занялась.
Она превратилась в живой спиртовой факел.
Их губы встретились в одном долгом поцелуе, а затем их накрыла падающая стена.
«Одно целое»
Когда Долдрумы прорвались сквозь кольцо пламени, они обнаружили их прямо там, где они упали, и руки их были сплетены вместе.
Старый Джем Долдрум был тронут.
Он снял шляпу.
Он наполнил её виски и выпил его.
— Они умерли, — медленно проговорил он, — но они так страстно любили друг друга. Теперь всё кончено. Мы не должны разъединять их.
И они бросили их вместе в ручей, и два всплеска прозвучали как одно целое.
