Мы сидим на трубах теплотрассы, которая огибает административные здания и исчезает в одном из многоэтажных домов в глубине Немиги. Наша компания – трое парней из группы Blind Spot – Станислав Долинский, Алексей Оболенский и Альберт Литвин. Чуть больше месяца назад они выпустили свой первый EP и дали несколько концертов, а теперь рассказали о своей музыке, стилистике и планах на будущее. Есть ли оно у группы в пределах МКАДа?
– Первый вопрос, наверное, банальный. Почему именно пост-панк? Кажется, его сейчас играют все.
Алексей: Я бы не сказал, что это так. Пост-панк групп сейчас много, равно как и групп, работающих в других жанрах.
Станислав: Пост-панк – это то, что нас троих объединяет. Каждый из нас теоретически мог бы в других коллективах играть музыку иных жанров. Но поскольку мы сдружились в таком составе, просто нашли общий знаменатель.
– Ориентируетесь ли вы на классиков жанра? Joy Division, например. Или на кого-то более современного.
Станислав: Я стараюсь не ориентироваться на кого-то конкретного. Просто у меня такой голос, как будто в ведро пою. Это не имиджевый момент. Часто слышу, что звучит классно, похоже на Йена Кертиса. На самом деле поле для сравнения намного шире. Проблема в том, что о Joy Division говорят так, как будто это единственная священная корова. Из того, что принято считать пост-панком, мне больше всего нравится The Cure, но мы на нее даже отдаленно не похожи. Конечно, какие-то идеи все равно будут пересекаться, но говорить об этом сейчас бессмысленно. Можно ведь найти добрый десяток групп, которые друг от друга невозможно отличить.
– У вас нет ощущения, что пост-панк играют сейчас исключительно в Восточной Европе, а на Западе такое уже не слушают? Когда иностранцы приезжают в Беларусь, им кажется, мы слушаем то, что у них не в тренде.
Станислав: Для меня очевидно, что на Западе раньше был так называемый пост-панк-ривайвл – Editors, Interpol и так далее. Это, грубо говоря, началось десять лет назад, а лет через пять после этого стали появляться формации новой русской волны: Буерак, Плохо, Утро, Motorama – до нас все докатилось с опозданием. А люди, которые говорят, что у них такую музыку не играют, может, в другой каше варятся?
Слева направо: Станислав Долинский, Альберт Литвин, Алексей Оболенский
– Нет ли у вас ощущения, что в Беларуси вы делаете «песни в пустоту», потому что музыкальный процесс здесь зациклен на вашем интересе и не имеет продакшена? Вам не кажется, что это работа для себя, а не для эпохи?
Альберт: Я в жизни принял для себя такую позицию: все делать сугубо для себя. И ни на что не надеяться, чтобы не разочаровываться. Это связано не только с музыкой. С отношениями и прочим тоже. Если ты собрался что-то делать, пеняй на себя.
Станислав: Нужно, очевидно, надеяться на потомков, которые пожнут плоды нашей работы. Я не думаю, что люди, которые создали что-то эпохальное, думали, что войдут в историю. Делай для себя. Если тебе самому не нравится то, что ты сделал, то это не имеет никакого смысла.
– У вас англоязычные тексты песен. Это сделано для ориентации на западного слушателя или просто потому, что так приятнее?
Станислав: Абсолютно не для ориентации, я вообще не ориентируюсь ни на какого слушателя. Английский язык космополитичен. Мы не смотрим ни на западную публику, ни на белорусскую или русскую. Это не принципиально. Я не хотел бы ассоциироваться с белорусскоязычной сценой. А английский – это язык, наиболее подходящий для рок-музыки. Это общеизвестно. И еще одно преимущество: если текст глупый, на английском он звучит не так плохо, как на русском.
– Сейчас вы выпустили первый EP. Что почувствовали, когда создали самодельный диск?
Альберт: У меня прекрасное ощущение, потому мы сделали нечто искреннее. До того, как мы проработали над ним несколько месяцев, в этом мире не было ничего материального, что создано нами, а потом появился диск в картонной обложке. Мы сами ее сложили, сами придумали.
– Почему DIY-формат? Были попытки обратиться на какой-то лейбл, сетевой например?
Альберт: Я не имею ничего против сотрудничества с лейблами. Главное – быть с ними осторожным и внимательным. Для меня в творчестве важна искренность, новизна. Не претендую на то, что создаю что-то новое и интересное, но за искренность могу ручаться. Поэтому и формат DIY мне подходит. Ребята меня поддержали в этом.
Станислав: Я не вижу необходимости продвигать этот первый релиз в четыре песни через какие-то лейблы. Если мы сами справились с тем, чтобы сочинить и записать эти песни, почему не сможем сами продать десять дисков?
– Десять дисков – это какое-то символическое количество?
Станислав: На самом деле дисков будет столько, сколько потребует публика. Все упирается в деньги.
– Сколько вообще стоит заниматься музыкой? Скажем, для вашей группы в месяц.
Станислав: Этот EP нам практически ни во что не обошелся.
Альберт: Я покупал какое-то оборудование, но не ради записи, а для себя. Хочется поработать с ним, научиться чему-то.
— А если включить в цену стоимость репетиций?
Станислав: Наш инструментальный состав позволяет нам репетировать дома до определенного момента. Студийная репетиция – это завершающий этап, когда мы хотим узнать, как все будет звучать вживую. Музыкой заниматься всегда дорого. Куча мелких трат, хоть мы и экономны в этом плане.
Алексей: Я уже не разграничиваю траты на музыку и на что-то иное. Потому что они постоянно присутствуют.
Альберт: Смотря как посчитать. Мы тратим деньги на репетицию один-два раза в неделю, но это отнимает очень много времени. Я, например, забиваю на работу. А если бы я занимался только программированием, то зарабатывал бы, наверное, больше денег и лучше бы высыпался.
– Есть какая-то планка достижений в Минске, в Беларуси для музыкальной группы?
Станислав: Уехать из Минска.
– Мигрировать благодаря группе?
Станислав: Нет. Я не имею в виду возможность сменить место жительства, мне нравится жить в Минске. В маленьких городах планка более очевидная. А здесь ты достигаешь определенного уровня, как Петля Пристрастия или Разбітае Сэрца Пацана, а потом ездишь, зарабатываешь деньги. Чем больше ты играешь вне страны, тем более ты успешен.
– У вас есть предположения, почему одни группы выстреливают, как российское Ploho, а другие остаются в полном андеграунде?
Альберт: Есть много факторов. Многие группы разваливаются потому, что люди теряют мотивацию. Невозможно стать успешным, если в какой-то момент ты остановился, сдался.
Станислав: Это как веревка, на которой, пока тянешь, поднимается груз. Как только ты ее отпускаешь, все падает, нужно начинать заново. Но заново уже не хочется. Выстрелили потому, что это одна из серьезных, достаточно рано появившихся групп. Но я уверен, что есть еще много групп русской волны, о которых мы не знаем. Я сейчас могу насчитать десять-пятнадцать. Но промоушен сейчас не так критически необходим, иногда достаточно энтузиазма. Электрофорез, например, почти не имел промоушена, кроме социальных сетей. Существуют разные мнения о цифровой эпохе, но есть позитивная тенденция. Если ты пишешь хорошие песни – люди тебя полюбят. Если пишешь так себе – не полюбят никогда. Вне зависимости от того, сколько денег вложено, человек поставит лайк под той песней, которая ему нравится.
– Сейчас вы выпустили ЕР, а что будет дальше? Работа над альбомом, гастроли?
Станислав: Гастролей сейчас, наверное, у нас не будет.
Алексей: Меня сейчас больше тянет на сцене выступать.
Станислав: Да, я бы тоже хотел, но сейчас вижу, что материала не так много. Надо работать над ним. У нас уже есть наброски. Мы еще не обсуждали, какой релиз будет следующим. Лайва, наверное, пока не будет, но точно будем выступать еще какое-то время. Посмотрим на реакцию публики. Надо отдавать себе отчет в том, что работа над альбомом – дело серьезное и ответственное, требует много времени.
Станислав: Для этого нужно обеспечить себе минимальный gap, возможность не ходить на работу некоторое время. Чтобы писать материал, работать над ним. Поэтому конкретных планов пока нет.
–Выступили бы вы на каком-нибудь молодежном государственном фестивале, на тех же «Дожинках»?
Альберт: С огромным удовольствием. Ряд вещей нужно было бы согласовать, но я был бы очень рад. Я люблю играть музыку, и для меня возможность выступить для кого-то – это удовольствие.
Станислав: Я в этом смысле ребят не поддерживаю. Они бы хорошо, наверное, сыграли дуэтом. Я бы не поехал, потому что не хочу идентифицироваться с чем-то, что мне не близко. Если люди будут разделять какие-то мои убеждения, я с удовольствием для них сыграю. А чтобы просто народ потешить – вряд ли. Если бы была возможность выступить на «Дожинках» или в тот же день сыграть концерт в минском клубе, куда гарантированно придут люди, которым понравится, я бы выбрал второе. А антагонизировать публику – это не особо осмысленно.
– Мы затронули тему политики. К примеру, группа Atari Teenage Riot выступили за максимальную политизацию музыки, потому что считали ее частью философии жизни. А как вы смотрите на отношения музыка – политика?
Алексей: Однозначно негативно.
Альберт: Я тоже не люблю, когда к музыке приплетают политику, Иисуса, когда она становится инструментом чего-то другого. Я предпочитаю музыку, которая является в первую очередь искусством.
– Аполитичным?
Альберт: Если кому-то важно высказаться про политику, пусть высказывается. Я не беру на себя ответственность решать за весь мир, какой должна быть музыка. Не могу отрицать, что политика затрагивает жизнь многих людей. Но я стараюсь игнорировать то, что мне не нравится. Поэтому в моей жизни очень мало политизированной музыки.
Станислав: Я бы сказал, что политика никак не поможет, если ты пишешь плохую музыку. Все имиджевые украшения, как коммунистический хип-хоп, христианский рок и итало-фашистское диско, выносятся вперед как идея, а музыка отходит на задний план. Получается скорее манифестация своих взглядов. Я не могу отрицать, что существует много прекрасных фильмов и книг, в которых политика – главная тема. И мы не можем лишать музыку права делать так же. Но я стараюсь от этого абстрагироваться. Мне попросту не интересна эта тема. Хотя если бы мне подвернулось какое-то интересное политическое событие, которое меня затронуло бы, причем, скорее, в истории, нежели актуальное, я бы мог его как-то обыграть в тексте. Но только таким образом, чтобы это не вызвало реакции, на которую я не рассчитываю, которой мне не хотелось бы.
– Если забежать вперед, какими вы видите себя через пять лет при самом удачном стечении обстоятельств?
Алексей: Такими же, только чуть меньше работы и больше музыки.
Альберт: Я бы через пять лет хотел заниматься только музыкой. Или работать ради денег так, чтобы высыпаться и не волноваться, что не будет хватать на еду. Хочется не беспокоиться о том, что на концерт не придут люди, меньше тревожиться о выживании и самореализации.
Станислав: Я хотел бы играть и писать песни. Гораздо приятнее сочинять, когда я знаю, что мне на следующий день не нужно перевести 25 страниц текста. У нас нет никаких четких взглядов, но определенные надежды есть.
Фотографии: Людмила Погодина
